Тамара? Доктор и правда выразился на счет того, что мол стармех — «многоженец». Семейная жизнь у него действительно складывалась коряво. Первая жена. как говорится, не дождалась. Трезво рассуждая больших прав требовать верности не было: дома дед от силы бывал месяц-два в год. Он и закрывал глаза на то, что давно не являлось тайной для соседей, пока соблюдалась видимость приличий: радиограммы жена посылала регулярно — одну в десять дней. Но когда, вернувшись неурочно, застал домового или как его там. прощать не стал. Некоторое время стармех жил на судне. Заходить на старую квартиру надобности не было: джентльменский набор — рубашки, два костюма и бритвенные принадлежности — всегда при себе, в каюте.

С Варей познакомились в пароходстве: она работала в кадрах. Варя по профессии знала, на что шла, по-своему любила, и вынужденное одиночество заполнила, погрузившись в общественную работу. Выполняла она ее с редкой самоотверженностью. В дни стоянок стармех обстирывал себя сам и готовил яичницу. Варя приходила поздно с какого-нибудь важного мероприягия. доедала на кухне приготовленный им ужин и. забираясь под одеяло, тормошила: «Клавка знаешь. что выкинула? Завтра будет приказ!..» По утрам дед с тоской смотрел на разбросанные в ванной комбинации, на гору грязной посуды, сваленной в мойку, и читал записки. Записки были похожи, вроде тон, последней, текст которой отложился в памяти: «Колюня! Сегодня задержусь: V Воиновой день рождения. Если сможешь, приходи тоже»

Черт побери! Отчего женщина не может быть просто женшиной — чистой, уютной, хорошо пахнущей и ласковой. Быть может, дед терпел бы и это супружество, если бы… Хотелось сына. Дочка тоже хорошо: девочки любят отцов, но сын — это сын. продолжение фамилии…

Суд долго тянуло с разводом, не находя поводов для расторжения брака, и, наконец, констатировал свершившийся факт. Но Варя отомстила: сработало заявление в партком, и в очередной загранрейс деда не пустили. Теперь не стало и каюты. На счастье, старый друг Макарычев надолго уходил с плавбазой в Атлантику:

— Жена с детьми на западе, пока пользуйся!

Год пришлое!, поработать па маломерках, а потом снопа открыли визу. Недавно дед женился и третий раз. Без иллюзий — жена чуть не вдвое моложе! Зато он любит сам. И, в конце концов, есть на кого тратить валюту…

Стол был застелен мокрым полотенцем, как это всегда делается в качку. На полотенце потренькивали чашки, несколько покрытых салфетками заварных чайничков. Вкусно пахло «шанешками» и жасмином. Тамара слушала музыку, поджав под себя ноги, на диване. Здесь она имела на по право. Но крайней мере, стармех ничего не имел против. Наверное, у них что-то было.

Я смотрю на деда и удивляюсь его жизнелюбию. Сохранил он и себе что-то детски-хулиганистое, от дворовой шпаны. Даже па манера утрировать:

— Качка у нас даже приятная, ничего не ломается! Помню, как однажды шли па «грузовике». Скорость — 19 узлов. Полна как трахнет — и фальшборт положило, вторая   и его вообще смыло!..

А ведь он, и правда, помни г каждый рейс. Морс и морс — год, два… десять! Неужели не надоедает? Мои знакомые, далекие от альпинизма, листая альбомы, сначала внимательно рассматривают фотографии, а дальше теряют интерес: «Горы да горы — все одинаково!» А для меня они все разные, каждая вершина   связка, друзья, с которыми идешь не на восхождение   и «разведку». На надежность легко проверни, в трудных обстоятельствах; в домашней обстановке — пока еще три пуда соли съешь! Сами по себе горы, как, наверное, и море, — только фон, на котором происходит естественный отбор. Что и говорить, фон живой, обновляющийся и прекрасный, по переживается он не глубоко, То есть, как бы это выразить? — фон чувствуется поверхностно и запоминается: красиво… В компьютере тоже есть память; больше, чем машина в состоянии запомнить, в неё не заложишь. И у человека бывает насыщение впечатлениями: интересно одни раз, другой… а потом — все одинаково! Плохо, если теряется первозданная острота ощущения. Каждый обязан знать о себе, сколько может переварить, и не пытаться съесть больше. А если не знает? Тогда кто-то должен помочь  друг или шеф…

 

Словно прочитав мои мысли, стармех произнес:

— После того шторма списался па берег четвертый механик. Общее впечатление мол, о море имею, что такое настоящий шторм, теперь знаю, а штили или раньше видел! Старым можно стать и в двадцать лет. Старость —   когда все было, не ново и ничего не интересно!

Позвонили с мостика. Дед переспросил:

— На сколько? Я и говорю — двадцать две!

Он извинился и по собственной связи вызвал вахтенного механика:

— Алексей, пресной воды только па трое суток. Ну да, если не экономить. Долго еще с опреснителем? Я понимаю, что возится… Ладно, с восьми займемся сами.

— За опреснитель у тебя этот, что ли, Витек отвечает? — поинтересовался Криворукой.

— Кто ж еще? — дед чертыхнулся. — Взяли недоросля, а его за каждый спуск в машину хвалить надо. Сколько раз позволил, столько полезного и наделал. И все считает: «Мама, я в этом месяце пол два раза драил!» Детство только тогда и кончается, когда человек начинает нормально выполнять работу, без понуканий и поощрений! Котел уже неделю, как должен варить…

Судно тряхнуло, и со стола посыпались чашки. Дед не обратил на них внимание. Банное настроение улетучилось: чувствовалось, что выплескивается наружу долго копившееся раздражение. Он уже не был похож на комсомольца, почти кричал, пропуская неподбирающиеся слова:

— Только на нас еще и держится вся эта!.. Старики устали, молодые не хотят! Знаешь, что они говорят о нас? Да-да, о нашем поколении!

Пронзительно посмотрев на меня, дед, яростно захлебываясь, перечислял:

— Что это мы, оказывается, во всем виноваты: в дефицитах, черт бы их побрал, что жрать нечего, что бюрократия цветет и никто ни за что отвечать не хочет! Что все воруют — кто по малости, кто машинами! Это еще не все! Один… Он мне в лицо бросил, что я и в партию вступил, чтобы легче было чины брать! Я, говорит, ваши лозунги наизусть знаю! Нас, мол, в пассивности вините, а я не желаю двуличествовать, как вы!

— Какого хрена он тебе это выложил? — спросил доктор. — Мог бы прилюдно, на собрании.

— На эту тему этот … тоже ясно выразился: «Попробуй, скажи! Вы слов, кроме тех, что в ваших докладах, не понимаете. Весь ваш словарный запас — сто слов: повысить, удобрить, улучшить…»

Тамара сидела бледная, окаменевшая. При этих словах она встала и бросилась из каюты. Доктор выскочил следом.

— Ну, дед, в самом деле! Качка сильная, а ты орешь!

Дед осел, глубоко выдохнул:

— Это не качка. Это… Вадим. Да-а…

Сейчас он не казался моложавым:

— Я не понимаю чего-то. Бездуховность… У молодежи потеряны социальные ориентиры, а человек хоть во что-то должен верить —  в бога и мать. в порядочность! Вадим прав: сейчас за все в ответе наше поколение.

— Отец жив? — спросил он вдруг без всякого перехода.

— Погиб.

— У меня тоже. И оба сто брата. Я иногда сожалею, что не воевал.

Война сразу расставила всех по позициям: вот наши, вот — враги! Нам тоже досталось и борьбы и трудностей. Я имею в виду поколение. Просто бороться стало труднее! Мне, знаешь, строгача влепили. Ты неправильно подумал — не за аморалку. Я подлеца хотел вывести на чистую воду, только взять его не просто. Вообрази: начальник не тянет, уважения никакого, а начальствовать хочется, тем более, что должность хлебная. Я еще яснее скажу — есть доступ к неконтролируемой валюте. Как он должен поступить? Вот-вот, тем, от кого зависит, возить заграничные подарки. А в команде, чтобы помалкивали? Если знаешь слабые места человека, его нетрудно держать на крючке. Или еще метод: иметь рапорта одного на другого и держать их в сейфе — на всякий случай! Это легче легкого сделать: сломалось что-то или нарушение техники безопасности — желающие свалить свою вину на товарища всегда найдутся. Вот так — разделяй и властвуй себе на здоровье! А Вадим… не говорил так. Даже совсем не так, больше молчал. Он вообще закрытый, свои цели… Наверное, из-за этого все и вышло. Я сидел тихо, стараясь не мешать, и ни о чем не спрашивал деда. Связь между его яростной вспышкой, бегством Тамары и каким-то Вадимом была на лицо. Что-то здесь было не забыто — несправедливость или обида. Дед рассказал сам. Наверное, пришло время выговориться, а другого собеседника не оказалось.

Скачать всю книгу в формате pdf (0,98 Мб)