География пока ощущается теоретически, вокруг море и море. Только в проливе Ломбок острова подошли так близко, что можно рассмотреть крутые песчаные склоны и джунгли. В двух милях позади, провожая до выхода из территориальных вод, за нами следует индонезийский военный корабль. И еще один — мирный дельфинин эскорт. Апполинарий Владимирович снова с биноклем, но против обыкновения рассматривает не дельфинов и даже не корабль. Несколько лет он работал в Джакарте переводчиком, а до того в Египте. Каир Апполинарий Владимирович вспоминает с удовольствием, а об индонезийском периоде помалкивает. Был на островах, или только в столице.

— Приходилось…

Разговорить его не удалось. А вроде и день не скоромный — не суббота.

При ясном небе — сильная зыбь: так встречает Индийский океан! Четыре или пять баллов — это меньше, чем было в Японском море, но вполне достаточно, чтобы слабого вышибить из седла. Многих тошнит, а обе Нади уже в лежке. Воды нейтральные, и можно начинать промер глубин. Курс проложен специально по белым пятнам морских навигационных карт. Глубоко — в среднем три тысячи метров, а ведь это только самый край океана!

В первую декаду ноября было особенно много работы, но еще прошла полоса праздников. Пятого отметили первый за экспедицию день рождения. Как-то он не получился. То ли еще не отошли после экватора, или просто виновата качка, но обстановка натянутая. Да, видно, и нет пока коллектива: водолазы с водолазами, Славу знают плохо, пришли и посидели для приличия — у них свое подводное братство. Буфетчицы Полина с Тамарой вообще чувствовали себя не в своей тарелке. Вот Виктория Романовна молодец — заводит песни. Но слов никто не знает, по бумажкам и песенникам не идет, а вкусы разные, как и возрасты. Известно: каждый любит песни своей юности. Слава, кажется, расстроен, тем более, что пришла ему всего одна радиограмма.

Убрали посуду и вышли на палубу. Сегодня первый раз за последние дни хорошо видны звезды, но они сильно мерцают в черном круге над головой, а по горизонту скрыты облачностью. Совсем незнакомое небо.

Ранним утром шестого ноября вошли в Тиморское море, а я заступил на промерную вахту. Едва сделал часовую отметку, как прошел навигационный спутник: координатная привязка с точностью в треть корпуса судна! Щелкает звучными каплями эхолот, и капли возвращаются слабым эхом. Иногда, когда корабль проваливается в волну, они растворяются в глубине, и слышно только размазанное шумовое шуршание, загрязняющее диаграммную ленту. От работающих приборов душно, подташнивает. Сегодня еще предстоит выпускать праздничную газету.

Газету закончили в полночь, а в четыре утра я снова на вахте. Вообще-то очередь Толи Степаненко, но у него пошел эксперимент, не спит почти неделю, и так ходит с выпученными глазами — жалко…

Удалось поспать целых три часа, но после обеда неутомимая Виктория Романовна организовала спевки для художественного номера на вечере. Кроме того, от меня в самодеятельность потребовали авторских стихов. Жаль, что я не поэт. Правда, местоположение на глобусе приводит в состояние такого душевного смятения, что попробовать можно.

Поэму, или как там ее, я сочинял уже на праздничном вечере, на салфетке. Но вот объявили, я вышел с этой салфеткой и стал читать, сильно волнуясь и на ходу меняя слова. Стихи заканчивались тостом:

 

… За тех, кто по ночам

Нас ищет у Австралии,

За наших милых дам

Другого полушария!

Начались танцы, и я убежал на вахту. В промерной перебывали все. Суровый старпом доверительно выкладывал профессиональные секреты:

— Команду сейчас надо держать в вожжах, а вот через два месяца плавания можно дать маленькую слабинку — устают люди!

Старпом — человек воли железной: бросил курить, как обрезал. Толя Степаненко притащил торт, по-братски разделенный с радистами, помпоном, доктором и дедом. Зашли проведать Юрий Петрович и Надя большая. А потом с верхней палубы ввалилась женская компания с идеей положить выше читанные стихи на музыку. Ну, это уж извините: назначили поэтом — ладно, но композитором!..

Попозже заглянул помполит и стал, как с коллегой, делиться собственным литературным опытом. Дались эти стихи!

— Как сказали, так и сделал. Но ей-богу больше не буду!

— Нет, уже не бросишь, — знающе сказал помполит. — Главное начать, а потом и будешь сочинять всю жизнь. По себе знаю. Слава — такая вещь: вкусил и поехало…

Хорошо, что в эту минуту вошел капитан, беззлобно выругал помполита за разложение коллектива, и тот убежал смотреть, правильно ли идут танцы. Зато капитан расслабился сам:

— Хорошие стихи у тебя про капитана получились. О капитане вообще надо побольше писать — тяжелая у него работа!

Мы договорились после вахты искупаться в бассейне, но в четыре утра я его будить не решился. Зато сам выкупался с наслаждением! Тихая морская вода теплая и светится от сине-зеленых водорослей, которых за бортом целые поля.

Назавтра судно останавливали, спускали бот и сачком собирали сине-зеленые водоросли. Воспользовавшись случаем, Апполинарий Владимирович ловил спиннингом рыб. Я еще таких рыб не видел. Попалась коралловая с нежным женским ртом, но когда отвернули прелестные губки, показались здоровенные зубы, которыми они откусывают целые куски кораллов. Знающие люди сказали, что, сжимаясь, они развивают усилие в 300 килограмм.

10 ноября. Кончается Арафурское море и залив Карпентария, с ними Индийский океан, впереди — Тихий. Непохоже, что он будет тихим. Сильный ветер и зыбь, пролился тропический ливень, после которого небо расцветилось фантастическими красками — опаловыми, желтыми и оранжевыми всех оттенков, красными и зелеными! Так сейчас дома выглядит тайга на сопках: дома — осень… Под расписным небом и море превратилось в живую, подвижную сирень.

На берегу прерывисто заблистал маяк. Судно резко ушло с курса, сделало плавную циркуляцию и легло в дрейф. На клотике подняли австралийский флаг, и от маяка понесся навстречу быстроходный лоцманский катер.

Нет, краски все-таки невероятны, они становятся пронзительно яркими! Люди, высыпавшие на палубы, прописаны до деталей, бронзовые и чистые!

Здоровенный негр подал чемоданы босса, их подхватил вахтенный матрос, за которым последовал сам лоцман мистер Смол. Правда, он совсем не маленький, наоборот, холеный и здоровый.

Пролив Торреса мелководен, и его избегают капитаны. Обыкновенно они идут севернее или, огибая Австралию, с юга. В крайнем случае, требуется опытный лоцман.

Так вот о лоцмане. Он полностью дезорганизовал обеды за капитанским столиком. Поскольку заранее неизвестно, на чье место он усядется. Юрий Петрович старается прийти как можно позже, а Надя большая вообще питается тайком в лаборатории. Временами с мостика раздается мощный просоленный английский рык. Помполит попытался обратить мистера Смола в нашу веру и подбросил ему заковыристый вопрос о Рейгане, на что получил дипломатичный ответ: «Для нас, лоцманов, самое лучшее место — вне политики!»

 

Между прочим, из-за этого мистера мы теряем целые сутки, так как его необходимо доставить в Порт-Морсби — таково условие.

В Порт-Морсби мы пришли на рассвете и бросили якорь в миле от берега: Папуа-Новая Гвинея после афганских событии не приветствует суда под советским флагом. В сереющей еще ночной дымке видны только огоньки сонной тропической столицы. Лоцман улетит отсюда в Сидней, откуда и появился по нашему вызову.

Скачать всю книгу в формате pdf (0,98 Мб)